КНИЖНАЯ СПРАВА

Процесс исправления церковнослав. богослужебных и четьих (в первую очередь Свящ. Писания) книг с целью кодификации текстов и церковнослав. языка.

В XIX - 1-й пол. XX в. начало К. с. связывали с деятельностью южнослав. (болгарских) книжников по нормализации (преимущественно орфографической, а также морфологической и лексической) церковнослав. языка в рамках афоно-тырновской реформы и относили, т. о., к кон. XIII-XIV в. «Мы не видим в XI-XIV вв. никаких попыток исправить богослужебные книги»,- писал А. И. Соболевский (Соболевский А. И. Судьбы церковнослав. языка. СПб., 1891. С. 22). Согласно совр. т. зр., общеслав. процесс К. с., в ходе к-рого формировались новые редакции канонических текстов и изводы церковнослав. языка, сопутствовал слав. письменности едва ли не со времени ее появления (см., напр.: Сиромаха, Успенский. 1987. С. 75; Бобрик. 1990. С. 62). Об этом, в частности, свидетельствует материал предпринятого Л. П. Жуковской исследования текстов Евангелий XI-XIV вв. Жуковская отмечает в них обилие лексических и грамматических замен. Исследователь связывает эти замены со стремлением книжников «быть понятными» (Жуковская. 1976. С. 61-62, 349). Не меньшую роль могло играть, по-видимому, и желание переписчиков учесть разночтения, представленные в различных списках. Централизованная справа богослужебных книг имела место в Болгарии (во всяком случае, в Восточной) в правление св. царя Петра (927-969/70), когда они приводились в соответствие с составом и структурой современных им греческих (вероятно, к-польских) кодексов. Результатом явилось массовое исключение из них оригинальных произведений, написанных учениками равноапостольных Кирилла (Константина) и Мефодия.

Последовательное исправление книг началось у юж. славян на рубеже XIII и XIV вв., когда возникло представление о том, что в процессе бытования церковнослав. тексты подвергаются порче. С этого времени и до посл. четв. XIV в. (времени Тырновского патриарха св. Евфимия) усилиями неск. поколений болг. книжников, трудившихся гл. обр. в общеслав. центрах книжности - мон-рях Афона и Константинополя (Дионисий Дивный, Закхей Философ (Вагил), старцы Иоанн и Иосиф, прп. Феодосий Тырновский, а также многие безымянные переводчики), была осуществлена книжная реформа, получившая наименование афоно-тырновской К. с. Необходимость этой работы была вызвана переходом православных Церквей на богослужение по Иерусалимскому уставу (окончательно утвердился в Византийской Церкви на протяжении XIII в.) и вместе с тем потребностью упорядочения церковнославянского языка, который под влиянием существенных изменений в живом болг. языке утратил к тому времени свой нормативный характер. Реформу, начатую афонскими книжниками, продолжил в Болгарии Тырновский патриарх Евфимий, к-рый первую половину жизни подвизался в мон-рях К-поля и Афона и мог участвовать в этой филологической работе.

После завоевания Болгарии в 1393-1396 гг. османами центр культурной жизни у юж. славян переместился на неск. десятилетий в Сербию, где при дворе деспота св. Стефана Лазаревича и в основанном им Ресавском мон-ре (ныне мон-рь Манасия) основные принципы афоно-тырновской справы реализовались в т. н. ресавской справе и получили теоретическое обоснование в филологическом трактате Константина Костенечского «Сказание о письменех» (ок. 1424-1426). Одновременно до кон. 1-й трети XV в. продолжалась переводческая деятельность на Афоне.

Результатом К. с., проведенной на Афоне и в южнослав. книжных центрах, явилось создание новых редакций библейских и богослужебных книг, новых переводов и нормализация церковнослав. языка. В ходе афоно-тырновской и ресавской К. с. были переведены заново либо существенно отредактированы путем сличения слав. списков с греческими: 1) полный круг литургических книг и паралитургические сборники (Стишной Пролог, триодный Синаксарь, «студийская коллекция» гомилий, патриарший гомилиарий, Маргарит и др.), необходимые для богослужения по Иерусалимскому уставу, а также восполняющие отсутствие дисциплинарной части в этом уставе Пандекты и Тактикон Никона Черногорца и «Книга о постничестве» свт. Василия Великого; 2) связанные с исихазмом аскетические и догматико-полемические сочинения (Лествица, сочинения Дорофея Газского, преподобных Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, свт. Григория Паламы и др.); 3) Евангелия и Псалтирь, афонские редакции к-рых были положены в XVI в. в основу печатных изданий и сохранились до наст. времени; 4) толкования на ряд библейских книг (Беседы свт. Иоанна Златоуста на кн. Бытие («Шестоднев»), толкования на Песнь Песней и Книгу Иова).

Афоно-тырновская К. с. имела архаизирующий характер и была направлена на сближение с греч. оригиналом с целью очистки слав. текстов от накопившихся в них ошибок; греч. традиция рассматривалась как эталонная и не подвергавшаяся изменениям. С т. зр. деятелей афоно-тырновской реформы, слав. книжная практика предшествующего периода, допускавшая отступления от буквы греч. оригинала, делала возможным проникновение в слав. тексты локальных элементов, что привело к порче слав. книжности. Излагая мотивы справщицкой деятельности своего наставника Тырновского патриарха Евфимия, Григорий Цамблак указывал: «Первии преводителе - или за еже еллиньскаго языка же и учения не в конец ведети, или и своего языка дебелости служити - яже издаша книги не сложны в речех явишася, и разумению греческих писании не согласны, дебелством же связаны, и негладкии к течению глаголному, и тъкмо от еже именоватися благочестивых книг верное имеху. Мног же вред в них крыяшеся - истинным догматом сопротивление; темьже и многы ереси от сих произыдоша» (цит. по: Мошин. 1963. С. 96). В текстологическом отношении установки справщиков отразились в ориентации на современные греч. списки, в лингвистическом отношении - в ориентации на греч. языковые модели: в синтаксисе (сохранение количества и порядка слов во фразе, глагольного управления, ряда причастных и инфинитивных оборотов), в лексике (рост числа калек и заимствований), в словообразовании (калькирование, композита), а также в устранении локальных черт.

В международных центрах Православия - в К-поле и на Афоне - трудились и рус. книжники. В большинстве случаев они копировали южнослав. переводы, однако предпринимали и самостоятельные труды. Не позднее кон. XIV в. книжник, связанный с окружением Киевского митр. св. Алексия, создал в К-поле особую редакцию перевода НЗ на церковнослав. язык (см. Чудовский Новый Завет). Переводчик стремился к максимально точному отражению греч. оригинала, прибегая к поморфемному переводу, калькированию (на лексическом и синтаксическом уровнях), употреблению греч. флексий в грецизмах, воспроизведению начертаний графем α, ε, υ, ω и греч. лигатур, последовательной постановке акцентных знаков в подражание греч. минускулу (лингвистический анализ Чудовской редакции НЗ см.: Пентковская. 2009). В филологической лит-ре высказывается гипотеза о существовании в окружении митр. Алексия (возможно, в Чудовом в честь Чуда архангела Михаила в Хонех монастыре) группы переводчиков, связанных с К-полем и переведших помимо Чудовского НЗ также «Устав литургии» патриарха Филофея, Служебник и Триоди и т. о. подготавливавших переход богослужения Русской Церкви (первоначально, вероятно, в общежительных мон-рях, прямо или косвенно связанных с митр. Алексием) со Студийского на Иерусалимский устав. Списки этих переводов не получили в древнерус. рукописной традиции XIV-XV вв. широкого распространения (в XVII в. Чудовский НЗ использовался в ходе никоновской К. с. как авторитетнейший список) и были достаточно быстро вытеснены из обращения святогорскими переводами XIV в., пришедшими на Русь в эпоху 2-го южнослав. влияния кон. XIV - 1-й пол. XV в. (см. в ст.: Южнославянские влияния на древнерусскую культуру).

На рубеже XIV и XV вв., после длительного перерыва, восстановились прерванные монголо-татар. нашествием контакты Русской Церкви с др. правосл. Церквами, к-рые к этому времени перешли на богослужение по Иерусалимскому уставу (К-польская - в XIII в., Сербская и Болгарская - в 1-й пол. XIV в.). Начальный этап реформы богослужения и книжности на Руси в ходе 2-го южнославянского влияния связан с преемником свт. Алексия - Киевским митр. св. Киприаном (1390-1406), болгарином и бывш. афонским иноком, при котором на Руси получили распространение Иерусалимский устав (рубежом XIV и XV вв. датируются списки Иерусалимского устава ГИМ. Син. № 320 и тесно связанного с ним в употреблении Стишного Пролога ГИМ. Чуд. № 17 из митрополичьего Чудова монастыря; тот же устав до 1406 г. имелся, вероятно, в Андрониковом в честь Нерукотворного образа Спасителя монастыре) и переводы библейских и богослужебных книг и аскетических сочинений, выполненные в кон. XIII-XIV вв. южнослав. (в первую очередь болгарскими) книжниками в Тырнове и на Афоне. Свт. Киприан перевел с греч. языка ряд гимнографических текстов.

В ходе 2-го южнослав. влияния на Руси утвердилась систематическая К. с. как продолжение процесса, начавшегося на Балканах. В древнерус. К. с. в этот период реализуются представления о книжной правильности, усвоенные от южнослав. книжников. Предшествующая эволюция церковнослав. языка рус. извода, когда в него проникали элементы живого языка, начинает рассматриваться как порча. «Максимальное приближение языка перевода к греческому тексту и архаизация письменного языка, изгнание из него всех элементов живого языка... становится идеалом и для русских книжников, правщиков и переписчиков церковных книг» (Чешко. 1981. С. 79). Искусственная реставрация церковнославянского языка осуществлялась на Руси через призму южнослав. книжной традиции, которая воспринималась как исконная, приближающая церковнославянский язык к греческому, а также как уже кодифицированная. Усилия справщиков были направлены преимущественно на орфографическую нормализацию по образцу среднеболг. тырновского правописания. Формируется новая норма рус. церковнослав. орфографии, в к-рую входит ряд южнослав. графико-орфографических особенностей: употребление буквы а   в соответствии с [ja] вместо  ; использование   перед гласными; употребление   вместо   в конце слова после твердых согласных; написание буквы «еры» как   вместо  ; употребление букв       в грецизмах в соответствии с правописанием исходных греческих слов; восстановление употребления буквы   как в соответствии с этимологией, так и в соответствии с [u]; восстановление употребления диграфа   (и лигатуры  ) после согласных; употребление буквы «зело»  , ранее использовавшейся только в числовом значении, и/или в соответствии с [z]; написание   вместо   в словах с неполногласным сочетанием *rĕ ; написание   в соответствии с ['a] (мена    ); мена юсов     типа среднеболгарской; введение графем «о-очное» и «о с крестом» (      ); регулярное использование надстрочных знаков и знаков препинания и др. Специфическая южнослав. орфография в большинстве случаев оказалась скоропреходящей. В Московской Руси она исчезла в сер. XVI в., тем не менее ее отдельные элементы закрепились в норме церковнослав. языка. Наиболее заметным морфологическим изменением, внесенным в ходе данной К. с., является употребление звательной формы собственных имен в значении именительного падежа: Василiе, Николае. Изменения в области синтаксиса и лексики были связаны гл. обр. с введением грецизмов, усвоенных через южнослав. посредство: одинарного отрицания (    ), родительного восклицания (  ), образования сложных слов по греч. моделям. Редакции богослужебных книг, сформировавшиеся во время 2-го южнослав. влияния, использовались в Русской Церкви до К. с. сер. XVII в.

Реставрационно-пуристические идеи К. с. XIV-XV вв. стимулировали грамматическую рефлексию: была осознана необходимость системы правил, к-рая позволила бы контролировать стабильность текста и унифицировать языковые нормы. Постепенно грамматика стала критерием оценки правильности текста и ведущим фактором правки. К. с., основанная на грамматике, берет начало с деятельности прп. Максима Грека, афонского инока, приглашенного в Москву в 1518 г. для перевода и исправления богослужебных и богословских книг. Развернутое обоснование предпринятой им в России К. с. прп. Максим дал в сочинениях «Слово отвещательно о исправлении книг русских» и «Слово отвещательно о книжном исправлении», которые должны были опровергнуть возводимые на него обвинения в порче книг. В справщицкой деятельности ученого грека исследователи выделяют 2 этапа, различия между которыми обусловлены как лингвистическими установками книжника, так и типом исправляемых текстов.

На 1-м этапе - после прибытия в Москву в 1518 г. и до осуждения на Соборе в 1525 г.- прп. Максим занимался исправлением и переводом богослужебных и четьих книг: Толковой Псалтири (ГИМ. Син. № 236), Апостольских Деяний с толкованиями, Цветной Триоди (ГИМ. Щук. № 329), Часослова, Евангелия, Апостола, Псалтири (РГБ. Троиц. № 315). На 1-м этапе своей деятельности преподобный видел причину неисправности рус. рукописей в недостаточном знании прежними переводчиками греч. языка, а также «грамотики, и пиитикии, и риторикии, и самыя философии» (цит. по: Максим Грек. 1862. С. 62). Целью К. с. для Максима Грека являлась наиболее точная передача греческого текста в церковнослав. переводе. Это достигалось, с одной стороны, выверением слав. текстов по греч. подлинникам, с др. стороны - ориентацией на греч. языковые модели, что выразилось в использовании множества грамматических и лексических грецизмов. Характерной чертой языка прп. Максима является последовательное употребление перфектных форм со связкой в соответствии с формами 2 л. ед. ч. греч. аориста и имперфекта. Грекоориентированность данного употребления заключается в последовательном различении форм 2-го и 3-го лица ед. ч. простых прошедших времен в церковнослав. языке по образцу греч. языка:        ср. греч. ἐποίησας (РГБ. Троиц. № 315. Л. 76 об.);    (ГИМ. Щук. № 329. Л. 76) и др. В соответствии с греч. текстом Максим использовал полные и краткие формы прилагательных и причастий - греч. форма с артиклем передается полной слав. формой, форма без артикля - краткой:   , ср. греч. ἐρχόμενοι;      ср. греч. ὁ ἐξάγων (РГБ. Троиц. № 315. Л. 159, 162). По греч. модели двойное отрицание заменяется одинарным:          (ГИМ. Щук. № 329. Л. 77 об.) и др. Правка на лексическом уровне также носит грекоориентированный характер, грецизмы вводятся прп. Максимом как в основной текст, так и в качестве глосс:     (Там же. Л. 40, 101 об.),   (РГБ. Троиц. № 315. Л. 97 об., 166 об.) и др. (анализ языковых исправлений, сделанных прп. Максимом Греком, см.: Кравец. 1991. P. 249-265).

Иная лингвистическая установка - на «русификацию» церковнослав. языка - характерна для 2-го этапа филологической деятельности прп. Максима. В 1552 г. по просьбе своего ученика Нила (Курлятева) преподобный перевел с греческого Псалтирь (ГИМ. Увар. № 85; РНБ. Погод. № 1143). Язык перевода отличается как от традиц. редакции Псалтири, так и от языка текстов, правленных и переведенных прп. Максимом в 20-х гг. XVI в. Если в 1-й период своей деятельности Максим Грек объяснял ошибки в текстах недостаточным знанием переводчиками греч. языка, то во 2-й период он усматривал причину ошибок в плохом знании церковнослав. языка рус. извода - «нашего», «руского» языка. Данная концепция К. с. полемически направлена против сторонников и продолжателей идей митр. Киприана. Это нашло выражение, в частности, в выборе источников при работе над переводом 1552 г.- прп. Максим опирался на докиприановскую редакцию Псалтири. Взгляды преподобного на правильность церковнослав. языка изложены в предисловии к Псалтири 1552 г., составленном Нилом (Курлятевым), к-рый так определяет достоинства нового перевода по сравнению с предшествующими, в т. ч. и с киприановским: «А прежнии переводницы нашего языка известно не знали, и они превели ино греческы, ово словенскы, и ино сербскы, и другая болгарскы, ихже не удовлишася преложити на рускы язык. А Киприан митрополит по-гречески гораздо не разумел и нашего языка доволно не знал же... И он мнился, что поправил псалмов по-нашему, а болши неразумие в них написал. В речех же и в словех все по-сербски написал... Сей переводчик (прп. Максим.- Е. К.)... добре ведал и знал наш язык... заньже отнюд нет речей по-сербскы или по-болгарскы, но все по нашему языку прямо з греческаго языка и без украшения» (цит. по: Ковтун Л. С. Лексикография в Московской Руси XVI - нач. XVII в. Л., 1975. С. 96-98).

Правильность языка книжник в этот период связывает с устранением «чуждых», несвойственных «рускому» языку элементов, к к-рым относит маркированно книжные формы. Из вариантных форм церковнослав. языка Максим избирает те, которые объединяют его с русским, отказываясь т. о. от тех элементов, к-рые воспринимаются как специфически книжные. Так, вместо архаических форм винительного падежа вводятся формы родительного одушевленности:         (РНБ. Погод. № 1143. Л. 2); изымаются формы двойственного числа:          (Там же. Л. 2 об.); в 3 л. ед. ч. в соответствии с греч. аористом употребляется перфектная форма без связки:    (Там же) и др. Эта же установка на «русификацию» церковнослав. языка определила и отказ от нек-рых грецизмов, характерных для справы периода 20-х гг. XVI в. Напр., вместо родительного приименного, соответствующего греч. конструкции, используется дательный приименной:       ср. греч. εἰς χεῖρας ἐχθροῦ αὐτοῦ (ГИМ. Увар. 85. Л. 36 об.); в отрицательных конструкциях вместо именительного падежа, обусловленного греч. текстом, употребляется родительный:      ср. греч. οὗ οὐκ ἧν φόβος (Там же. Л. 46); в отличие от грецизированных текстов, где греч. пассивные формы передаются возвратными глаголами, в Псалтири 1552 г. в этой функции используется конструкция аналитического пассива (страдательное причастие + спрягаемая форма глагола быти):         (Там же. Л. 35 об.) и др.

Проведенная прп. Максимом К. с. в соответствии с разработанными им грамматическими правилами была отвергнута современниками. Преподобного дважды судили (в 1525 и 1531). Среди предъявленных ему обвинений в порче церковных книг важное место занимали аргументы собственно лингвистического характера, в частности, возражения против замены аористной формы на перфектную во фразе в Цветной Триоди, соответствующей 5-му члену Символа веры: седе одесную Отца Þ седел еси одесную Отца. Противники прп. Максима, исходя не из глагольной парадигмы в церковнослав. грамматике, а из употребления тех или иных форм в церковнослав. письменности, упрекали его в том, что он «отлучил Христа от сидения одесную Отца». В соответствии с их представлениями перфект «седел еси» означает завершенность действия в прошлом (Христос сидел одесную Отца, но больше не сидит), тогда как аорист «седе» означает «стал (начал) сидеть» (Христос сел одесную Отца и продолжает сидеть в настоящем).

Воззрения прп. Максима Грека на принципы К. с. получили признание благодаря трудам его учеников (кн. А. М. Курбского, старца Артемия, опосредованно, возможно, Ивана Фёдорова). В Юго-Зап. Руси, входившей в XVI-XVII вв. в состав Речи Посполитой, идущая от прп. Максима традиция К. с. находит поддержку и развитие в деятельности острожской библейской комиссии, организатором и покровителем к-рой был кн. Константин Константинович Острожский. В 1581 г. трудами кн. Острожского и его сподвижников: ректора острожской школы Герасима Даниловича Смотрицкого, ученых греков Дионисия (Ралли-Палеолога), Евстафия Нафанаила, Феофана Эммануила Мосхопула, а также Василия Суражского, типографа и справщика Ивана Фёдорова - было осуществлено издание первого полного свода библейских книг на церковнослав. языке - Острожской Библии.

Острожская Библия, призванная стать опорой в полемике православных с католиками и протестантами, по замыслу ее составителей представляла выверенный по многочисленным источникам перевод Библии на слав. язык. В основу издания был положен список Геннадиевской Библии 1499 г., к-рый исправлялся по изданию греч. Септуагинты, вероятно по альдинской Библии 1518 г. Хотя при работе были также использованы Вульгата, чеш. Библия Мелантриха, «Библия руска» Ф. Скорины, а также ряд слав. текстов, члены острожского кружка декларировали следование греч. образцу. Септуагинта была признана ими наиболее правильным переводом Свящ. Писания, ближайшим как к евр. оригиналу, так и к слав. переводу Библии. Особенно радикальной правке по греч. альдинскому изданию были подвергнуты книги из Геннадиевской Библии, переведенные с латыни: эти книги были либо вновь переведены с греческого (1-2 Паралипоменон, 1-2 Маккавейские, Премудрости Соломона, главы 1-25, 46-51 прор. Иеремии), либо отредактированы по греч. источнику (1, 2 Ездры, Неемии). Впервые в Острожской Библии появилась еще одна ветхозаветная книга - 3-я Маккавейская, известная греческой и не известная лат. традиции. В наименьшей степени справе на уровне текста было подвергнуто Четвероевангелие: правка ограничилась удалением из Геннадиевской Библии лекционарного аппарата.

Работа острожских редакторов была также нацелена на достижение лингвистической правильности. Перед создателями Геннадиевского свода стояла задача «фиксации наличного актуального текста Священного Писания в церковнославянском переводе» (Иннокентий (Павлов). 2001. C. 43), а не его языковой нормализации. При подготовке Геннадиевской Библии не была проведена последовательная лингвистическая правка, язык этого кодекса представляет собой «довольно пестрое наслоение разновременных переводов» (Евсеев. 1916. C. 21), сочетает некнижные формы («отклонения в сторону русского языка» - Фостер. 2001. C. 31-33) с тенденцией к архаизации. Книгопечатание как новая форма копирования текста предъявляло особые требования к стандартизации языка, поэтому для редакторов Острожской Библии задача языковой нормализации была очень важна. Она решалась, во-первых, через ликвидацию языковых « », т. е. немотивированной вариативности. Последовательная унификация составляет основное содержание редакторской работы на графико-орфографическом и грамматическом уровнях. Так, книжники устраняют варьирование графем  и  и   и в позиции абсолютного начала слова, устанавливая в качестве нормативных написания с    и  преодолевают разнобой именных и глагольных форм (род. ед. ч.   и   род. мн. ч. и   им. мн. ч. м. р. причастий  и   императив 2 л. мн. ч. и   имперфект и   и т. п.). Исправлены грамматические ошибки, допущенные в Геннадиевской Библии в отношении собственно книжных форм, не имевших аналогов в живом языке (вокатива, двойственного числа, простых претеритов, кратких действительных причастий и др.). На лексико-семантическом уровне справа заключалась в последовательном устранении латинизмов, попавших в Геннадиевскую Библию из Вульгаты (ср.        ), и некнижных лексем (ср.     ). После выхода в свет Острожская Библия получила значение языкового образца и определила дальнейшее развитие библейской К. с. у правосл. славян. Этот свод стал основой всех последующих публикаций слав. Библии - Московской Библии 1663 г., Елизаветинской Библии 1751 г.

Проведенной в Остроге К. с. не был удовлетворен Львовский еп. Гедеон (Балабан), замысливший самостоятельно издать «исправленную» слав. Библию. С этой целью он попросил Александрийского патриарха Мелетия I Пигаса прислать греч. Библию, к-рая «чиста от блудов». Результатом К. с., осуществленной под рук. еп. Гедеона в организованных им стрятинской и крылосской типографиях, явилось издание ряда богослужебных книг, в частности, Служебника (1604) и Требника (1606), в предисловиях к к-рым указывалось, что книги «прилежно изследованы и исправлены по древним зводам и греческим последованиям» (цит. по: Титов. 1918. Т. 1. С. 58). При подготовке книг в случае разночтений издатели либо следовали современным греч. текстам, либо выбирали вариант, к-рый был широко принят на украинско-белорус. землях.

В 1-й пол. XVII в. К. с. осуществлялась в типографии Киево-Печерского мон-ря, где был издан ряд богослужебных книг, ориентированных на греч. новопечатные издания (в первую очередь венецианские издания XVI-XVII вв.), о чем свидетельствуют предисловия к этим книгам: Постную Триодь (1627) сверил «с греческим зводом» Памва (Берында), Служебник (1629) был исправлен Тарасием (Земкой) «от еллинскаго зводу истиннаго», Цветная Триодь (1631) также была сверена Тарасием (Земкой) по греч. источникам. Киевские книжники подчеркивали, что изданные в Венеции «еллинские» церковные книги исправны, а в «славенских» - «множайшаа и бесчисленнаа погрешения» (Служебник. К., 1629. Л. 14) (цит. по: Титов. 1918. Прил. С. 210-211). Грекоориентированность этой К. с. явилась закономерным следствием тесных контактов Западнорусской митрополии, входившей в состав К-польского Патриархата, с греческим и южнослав. правосл. миром. При проведении К. с. на языковом уровне книжники руководствовались идеей «подобия» церковнослав. языка греческому: «Мает бо вем язык славенский токовую в собе силу и зацность, же языку грецкому якобы природне съгласует, и властности его съчиняется: и в переклад свой приличне, и неяко природне он берет и приймует, в подобныи спадки склонений и съчинения падаючи... наизвязнейшее сложное грецкое слово подобных также завязным, и сложным по славенску выложити есть можно» (цит. по: Там же. Т. 1. С. 74-75). В текстологическом отношении К. с., осуществлявшаяся типографией Киево-Печерского монастыря, привела к созданию новой редакции литургических текстов, к-рая в большей степени, чем редакция, принятая в Московской Руси, соответствовала греч. источникам.

Помимо греч. влияния юго-западнорус. богослужебные книги испытали сильное воздействие лат. изданий, особенно усилившееся при Киевском митр. св. Петре (Могиле), который сам принимал деятельное участие в преобразовании богослужения и сопутствующей этому К. с. по греч. и отчасти лат. образцам. Так, при подготовке издания Требника (К., 1646), которое до XX в. широко использовалось на укр. и белорус. землях, Петр (Могила) использовал в качестве источников не только греч. евхологии, но и католич. Rituale romanum (Romae, 1615), откуда им были заимствованы ок. 20 чинопоследований, не встречавшихся в православных богослужебных книгах.

В Московской Руси офиц. статус К. с. определило постановление Стоглавого Собора 1551 г., вменившее в обязанность духовенству наблюдение за правильностью церковных книг, к-рая связывалась с ориентацией на слав. рукописную традицию. «Неправленые» и «описливые» рукописи требовалось соборно поправить «з добрых переводов» (Стоглав. СПб., 1863. С. 95). Авторитетное орфографическое руководство того времени «О множестве и о единстве» заканчивается грозным предостережением: «             » (Ягич И. В. Рассуждения южнослав. и рус. старины о церковнослав. языке // Исследования по рус. языку. СПб., 1885/1895. Т. 1. С. 722).

Особую актуальность К. с. приобрела в связи с появлением в Московской Руси книгопечатания, начавшегося деятельностью т. н. анонимной типографии (создана в Москве в 1553) и трудами Ивана Фёдорова с Петром Тимофеевым Мстиславцем, затем продолженного на Московском Печатном дворе. Основной задачей типографий было издание богослужебных книг, что активизировало К. с. с целью создания кодифицированных редакций. На Печатном дворе работали справщики, в обязанности к-рых входила подготовка книг к изданию и контроль над правильностью языка и текста. Состав справщиков в XVII в. известен из документов Приказа книгопечатного дела (РГАДА. Ф. 1182), гл. обр. из приходно-расходных книг Печатного двора. Справщики принадлежали к ученой элите своего времени. «В течение XVII в. в звании справщиков являются почти все передовые люди того времени, все известные представители тогдашней учености» (Прозоровский. 1896. С. 163-164). Аналогичным образом характеризовал справщиков и И. Д. Мансветов: «Это были люди, в которых выражалось умственно движение Руси в течение всего XVII века» (Мансветов. 1883. С. 30).

В своей редакторской деятельности справщики нач. XVII в. руководствовались традиц. пониманием книжной правильности, закрепленной Собором 1551 г. Вместе с тем в К. с. этого периода находит продолжение традиция филологической критики канонических текстов, связанная с прп. Максимом Греком, которая поддерживалась прежде всего в Троице-Сергиевом мон-ре, где прп. Максим провел последние годы жизни. В период междупатриаршества - 1616-1618 гг.- в мон-ре по царскому повелению было предпринято исправление Требника (М., 1602). Характерно, что в царской грамоте, направленной в 1616 г. в Троицкий мон-рь, в качестве требования к справщикам указывалось знание грамматики и риторики: исправление Требника предписывалось поручить тем монахам, к-рые «подлинно и достохвално извични книжному учению и грамотику и риторию умеют» (ААЭ. Т. 3. № 329. С. 483). На основании этой грамоты правкой Требника было приказано заняться троицкому архим. прп. Дионисию (Зобниновскому), насельнику мон-ря Арсению Глухому, свящ. Иоанну Наседке, старцу Закхею и др.

Справа Требника велась по 20 слав. спискам и по 5 греч. рукописям и изданиям. Среди слав. рукописей наиболее авторитетными для справщиков были тексты митр. Киприана и Максима Грека: список 1481 г. с Киприана (митрополита) Служебника 1395 г. и Канонник в редакции Максима Грека. Работа была закончена в 1618 г. В процессе К. с. помимо грамматической унификации в Требник были внесены следующие основные изменения: 1) из молитвы чина великого освящения воды на Богоявление были исключены слова «и огнем» (ранее молитва читалась: «Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем»); 2) был исправлен недостаток славословий в завершениях молитв: молитвы, обращенные к Одному из Лиц Св. Троицы, в Требнике 1602 г. нередко оканчивались славословием Трех Лиц. Неверные славословия справщики обнаружили и в др. книгах, особенно много их было в Уставе 1610 г., изданном головщиком Троице-Сергиевого мон-ря Лонгином Коровой и уставщиком Филаретом.

Лонгин оклеветал справщиков перед патриаршим местоблюстителем митр. Ионой, обвинив их в «порче» богослужебных книг. В основе конфликта между троицкими справщиками и их оппонентами (Лонгином и Филаретом, свящ. Филиппом, диак. Маркеллом, архим. Чудова мон-ря Авраамием, канонархом Новоспасского московского в честь Преображения Господня монастыря Дорофеем и др.), вылившегося в полемику на Соборе 1618 г., лежали противоположные взгляды на принципы К. с., на возможность редактирования библейских и богослужебных книг, на допустимость грамматических критериев в К. с. Взгляды троицких справщиков на книжную правильность основаны на учении о грамматике как инструменте интерпретации сакральных текстов. Целью справы признаётся смысловая точность текста, которая достигается грамматическим анализом слов и форм. Справщики обвиняли своих оппонентов в том, что они «единаго речения грамматического учения не знают - ни времени, лиц, ни родов, ни числа» (Скворцов Д. И. Дионисий (Зобниновский), архим. Троице-Сергиева мон-ря (ныне лавры). Тверь, 1890. С. 432). Обвинители троицких справщиков возражали против подхода к справе на основе грамматики, к-рую они считали «внешней мудростью», противоположной подлинному благочестию (о негативном отношении к грамматике в Московской Руси в XVI-XVII вв. см.: Успенский. 1994). На Соборе 1618 г. справщики были обвинены в ереси и осуждены. Позже они получили поддержку патриарха Филарета, вернувшегося в июне 1619 г. в Москву из польск. плена: специально созванный патриархом в 1619 г. Собор завершился оправданием справщиков. Прп. Дионисию был пожалован клобук, Арсения назначили справщиком Печатного двора, Иоанна Наседку - священником кремлевского Благовещенского собора (позднее стал ключарем кремлевского Успенского собора). Во время Патриаршества Филарета они продолжали заниматься К. с.

Взгляды прп. Дионисия и его сотрудников стали определяющими в К. с., осуществлявшейся при активной поддержке патриарха Филарета (1619-1633) и продолжившейся при патриархе Иоасафе I (1634-1640). При патриархе Филарете был издан полный комплект богослужебных книг: 12 месячных Миней (1619-1630), Служебник (4 издания: 1623, 1627, 1630, 1633), Часослов (5 изданий: 1628, 1631 - дважды, 1632, 1633), Апостол (4 издания: 1621, 1623, 1631, 1633), Требник (4 издания: 1623, 1624, 1625, 1633), Минея общая (4 издания: 1625, 1626, 1629, 1632), Евангелие (3 издания: 1627, 1628, 1633), Псалтирь (6 изданий: 1620, 1622, 1624, 1629, 1631, 1632), Псалтирь следованная (3 издания: 1626, 1628, 1632), Триодь постная (2 издания: 1621, 1630), Устав церковный (1633 - дважды), Триодь цветная (2 издания: 1621, 1630), Шестоднев (2 издания: 1625, 1626), Евангелие учительное (2 издания: 1629, 1633), Октоих (1631. 2 ч.), Канонник (1631). Столь же активной работа Московского Печатного двора была и при патриархе Иоасафе I: было выпущено 23 книги - больше, чем при патриархе Филарете.

Основное внимание справщиков было сосредоточено на том, чтобы привести «во единогласие потребы и чины церковного священноначалия» (цит. по: Воскресенский С. 1882. С. 14). Понимание правильности определялось господствующей в Московской Руси в 1-й пол. XVII в. идеологией культурного изоляционизма и связывалось с рус. традицией как сохранившей исконную «чистоту». В качестве источников К. с. использовались собранные по особому указу царя и патриарха древнерус. рукописи - «книги харатейныя добрых переводов древних» (Там же), к-рые противопоставлялись новым греч. изданиям и исправленным по ним юго-западнорус. книгам. Новопечатные греч. книги, отражавшие немного иную, чем в Московской Руси, богослужебную практику, были, кроме того, идеологически неприемлемы для московских книжников: по мнению русских, принятие греками Флорентийской унии (1439) (см. Ферраро-Флорентийский Собор) и падение К-поля (1453) привели к исчезновению у греков истинного благочестия, к тому, что греки «ныне живут в теснотах великих между неверными... и для тово вводят иныя веры в переводы греческаго языка» (цит. по: Прения литовского протопопа Лаврентия Зизания с игуменом Ильею и справщиком Григорием по поводу исправления составленного Лаврентием Катехизиса // Летописи Тихонравова. 1859. Т. 2. С. 87). Столь же негативным было и отношение к юго-западнорусским богослужебным книгам, к-рые рассматривались как зараженные латинством или протестантизмом. В 1627 г. вышел указ царя Михаила Феодоровича и патриарха Филарета, запрещавший покупку и продажу как рукописных, так и печатных «литовских книг» в пределах Московского царства (ранее, на Соборе в 1620, было принято решение перекрещивать правосл. выходцев из украинско-белорус. земель).

Принципы языковой нормализации, к-рыми в ходе филаретовской и иоасафовской К. с. руководствовались московские справщики (Арсений Глухой, Иоанн Наседка, Григорий Анисимов, Антоний Крылов и др.), состояли в следовании традиционным текстам - употреблению «от древних ведущих доброписцов нашея Великия Русии» и во владении «грамматическим любомудрием», «осмочастным разумением», т. е. ориентацией на трактат «О осми частех слова» (цит. по: Бобрик. 1990. C. 73). Так, проводя правку Требника (1624) и Служебника (1627), исправляя «описи в точках, и в запятых, и в накончениих», московские книжники обосновывали правильность вносимых ими изменений знанием этого грамматического трактата, что позволяло им «осмь частеи слова разумети и к сим пристоящая, сиречь роды, и числа, и времена, и лица, звания же, и залоги» (цит. по: Николаевский. 1890. Ч. 2. С. 443). Справщики осознавали непоследовательность их К. с., несовершенство использованных текстологических и лингвистических критериев, соответственно они допускали возможность ошибок, что специально оговаривали в послесловиях. Ср., напр., послесловие к Требнику (М., 1639): «Молим же вы... аще что узрите в них нашим забвением или неведением просто что и неисправлено или погрешно от неразумия, то простите нас грешных»; послесловие к Псалтири (М., 1641): «Аще вникнувше обрящите в ней неукрашение в словесех, или погрешение в речех, или неудобрение в деле... да исправите, молимся» (цит. по: Тальберг Н. Д. История Русской Церкви. Джорд. , 1959. С. 410).

Патриаршество Иосифа (1642-1652) было ознаменовано как значительным расширением книжного репертуара Московского Печатного двора, так и началом формирования новой программы К. с. При сохранении богослужебных изданий начался выпуск четьих и учебных книг - были изданы: Учебная Псалтирь (8 изданий: 1642, 1645, 1647, 1648 - дважды, 1649, 1650, 1651), Пролог (2 издания: 1642, 1643), «Соборник о чести св. икон и о поклонении» (1642), Лествица св. Иоанна Синайского (1647), Поучения Ефрема Сирина (4 издания: 1647 - дважды, 1652 - дважды), Благовестник Феофилакта Болгарского (1648), Поучения аввы Дорофея (1652 - дважды) и др. Подготовка изданий осуществлялась под руководством и при непосредственном участии главных справщиков Печатного двора - протопопа московского собора во имя Черниговских чудотворцев Михаила Стефановича Рогова (1640-1649) и Иоанна Наседки (1649-1651, в должности справщика в 1638-1649, 1651-1652). Их профессионализмом исследователи объясняют совершенствование К. с. в этот период. Справщиками на Печатном дворе в эти годы трудились архим. Андроникова в честь Нерукотворного образа Спасителя монастыря Сильвестр, протопоп Александро-Невского собора Иоаким, старцы Авраамий, Савватий, Евфимий и Матфей, светские лица Шестак (Шестой) Мартемьянов, Захарий Афанасьев, Захарий Новиков и др.

В этот период закладывались основы нового этапа К. с., вызванного изменением политической концепции при царе Алексее Михайловиче. В 40-х гг. XVII в. одновременно со стабилизацией российской государственности концепция культурного изоляционизма сменилась концепцией универсализма. Рус. гос-во добилось признания своего лидирующего положения в правосл. мире, а рус. царь, единственный правосл. правитель в то время, воспринимался как наследник визант. василевса. Установка на византинизацию царской власти и рус. жизни в целом, утвердившаяся при Алексее Михайловиче, диктовала необходимость поиска согласия между славянской и греческой богослужебными традициями. При обращении к греч. традиции в качестве посредника привлекалась традиция украинско-белорусская. В 40-х гг. XVII в. на Московском Печатном дворе переиздавались юго-западнорус. книги: «Кириллова книга» (1644), «Книга о вере» (1648), Краткий катехизис Петра (Могилы) (1649) и др.; в Кормчей книге (1650) была воспроизведена статья «О тайне супружества» из Требника Петра (Могилы). В К. с. начали использовать юго-западнорус. библейские и богослужебные тексты. Так, в послесловии к Учительному Евангелию (1652) справщики указывают, что они пользовались для «свидетельствования и справления» и книгой острожской печати, что предвосхищает широкое обращение к юго-западнорус. изданиям на следующих этапах К. с.- никоновском и иоакимовском. В качестве одного из основных источников готовившейся в Москве библейской К. с. рассматривалась Острожская Библия, к-рая широко цитировалась московскими книжниками в просветительских и полемических целях, напр., фрагменты из нее были включены в составленное справщиками «Патриаршее поучение» (1643). В Россию для учительной и справщицкой деятельности приглашали образованных клириков из Речи Посполитой. В 1649 г. царь Алексей Михайлович обратился к Киевскому митр. Сильвестру (Косову) с просьбой прислать в Москву ученых книжников, к-рые были бы «Божественнаго писания ведущи и еллинскому языку навычны», прежде всего «для справки Библеи греческие на словенскую речь» (СГГД. Ч. 3. С. 449-450). В Москву приехали ученые киевские монахи Епифаний (Славинецкий), Арсений Сатановский, Дамаскин (Птицкий). В 50-60-х гг. XVII в. Епифаний (не состоявший в штате Печатного двора) стоял во главе К. с.

Иосифовские справщики осознавали нерезультативность справы, основанной на одних лишь текстологических соображениях (не было критериев для выделения наиболее исправных кодексов, вместе с тем указания рукописей оказывались противоречивыми) и неизбежность обращения к грамматическим критериям. О ключевой роли в К. с. грамматического знания - «осьмочастнаго разумения и правления в родех, в числех, в падежех, во временех, в лицех, в наклонениях» Михаил Рогов и Иоанн Наседка заявляли в послесловиях к «Службам и житию Николая Чудотворца» (М., 1643. Л. 246) и Апостолу (М., 1644. Л. 312 об.). В Учебной Псалтири 1645 г. они дали подробные сведения о родительном падеже. Понимание необходимости применения грамматических критериев и последовательной языковой нормализации обусловило обращение справщиков к Грамматике Мелетия (Смотрицкого) (Евье, 1619), содержащей развернутую кодификацию церковнослав. языка, и осуществление в 1648 г. на Московском Печатном дворе ее переиздания. Предисловие Михаила Рогова и Иоанна Наседки к новому изданию, обосновывающее понимание грамматики как разновидности богословия и включающее обширные цитаты из Слов прп. Максима Грека о книжном исправлении, явилось апофеозом утверждения грамматически мотивированной К. с. Грамматика 1648 г., получив статус «официального издания московской грамотности» (Ягич И. В. История слав. филологии. СПб., 1910. С. 3), служила теоретической основой и инструментом для решения практических задач никоновской и послениконовской К. с.

Начатая по инициативе царя Алексея Михайловича реформа богослужения по греч. образцу и обеспечивающая ее К. с. получили последовательную реализацию при патриархе Никоне (1652-1658), с именем которого они и связываются. В 1653 г. патриарх Никон перевел Московский Печатный двор в свое непосредственное подчинение (ранее типография состояла в ведении Дворцового приказа), сам назначал справщиков и давал им указания, активно продвигая К. с. Первым изданием, воплотившим никоновские идеи по преобразованию русского богослужения, стала Следованная Псалтирь (11 февр. 1653), в к-рой по указанию патриарха были опущены статьи о числе поклонов на молитве прп. Ефрема Сирина и о двоеперстии, занимавшие видное место в предшествующих изданиях Псалтири. Справщики, высказавшие свое несогласие, были уволены, среди них старец Савватий и иером. Иосиф (Иоанн Наседка). Спустя 10 дней, в начале Великого поста 1653 г., патриарх Никон разослал по московским церквам «Память» о замене части земных поклонов на молитве прп. Ефрема Сирина поясными и о введении троеперстного крестного знамения вместо двуперстного. С этого времени начался протест против богослужебной реформы и К. с.- церковный раскол.

Патриарх созвал в Москве в 1654 г. Собор, осудивший действия его противников и постановивший исправить основные богослужебные книги. Текст первой исправленной книги - Служебника и исправленный текст Символа веры были одобрены на Соборе в 1655 г. В том же году Служебник был напечатан и введен для всеобщего употребления в Русской Церкви. В 1655 г. был издан, но не обнародован сб. «Скрижаль», содержащий офиц. обоснование реформ, в составлении к-рого принимал непосредственное участие патриарх Никон. После издания Служебника и «Скрижали» патриарх почти не следил за ходом К. с., передав ее в руки справщиков, и занимался только разработкой чина архиерейского служения. Издание новоисправленных книг на Печатном дворе продолжилось: вышли Триодь постная (1656), Евангелие (1657), Служебник (4 издания: 1657 - дважды, 1658 - дважды), Ирмологий (1657), Псалтирь следованная (2 издания: 1658, 1660), Требник (1658), Пролог (2 издания: 1659-1660, 1661-1662), Минеи служебные, общая и праздничная (1660-1663), Триодь цветная (1660) и др. Результаты К. с. были официально утверждены решениями Большого Московского Собора 1666-1667 гг. с участием вост. патриархов, постановившего: «Книги новопреводныя, исправленыя печатныя суть правы и согласни с нашими греческими книгами» (Служебник. М., 1667. Л. 3). На этом же Соборе был низложен патриарх Никон.

После избрания на патриарший престол Иоакима (Савёлова) (1674) работа по исправлению богослужебных книг продолжилась на основе тех же принципов. Никоновская и иоакимовская К. с. рассматриваются исследователями как 2 этапа единого процесса, результатом которого явилась унификация богослужения и создание общерус. извода церковнослав. языка. По-видимому, единственным существенным отличием иоакимовского периода К. с. от никоновского было изменение условий работы справщиков. При патриархе Иоакиме контроль над деятельностью справщиков усилился, был издан ряд указов (в 1674 и 1676), жестко регламентировавших внесение исправлений, вводивших цензуру патриарха и соборное свидетельствование новоисправленных книг. Одной из основных причин ограничения деятельности справщиков явилась тревога властей в связи с широким распространением старообрядчества и недовольством, вызванным изменениями в богослужебных книгах.

Никоновская литургическая реформа, направленная на унификацию обрядов по греческому образцу, радикально изменила представления о задачах К. с.: редактирование должно было привести московские богослужебные книги в соответствие с греческими. Основными источниками справы были заявлены слав. рукописная традиция и греч. книги. На Соборе 1654 г. было принято решение «впредь быти исправлению в печатном тиснении Божественным книгам против древних харатейных и греческих книг уставов, потребников, служебников же и часословов» (цит. по: Макарий (Булгаков), архиеп. История русского раскола, известного под именем старообрядства. СПб., 1855. С. 146-147). Грекоориентированный характер никоновской К. с. определил изменения в составе справщиков, к справе были привлечены греч. книжники: Арсений Грек (не позднее 1654-1662), Дионисий Грек (1663-1669), занимавшие в 60-х гг. XVII в. ведущее положение среди справщиков. Активное участие в К. с. принимали сведущие в «еллиногреческом языке» Захарий Афанасьев (1641-1678), Евфимий Чудовский (1652-1690, возможно с перерывами), Иосиф (Белый) (1657-1689). В роли координатора К. с. выступал пользовавшийся непререкаемым авторитетом Епифаний (Славинецкий), который осуществлял подбор греч. источников и выполнял переводы с греч. языка. Длительная работа на Московском Печатном дворе этих видных книжников обеспечила преемственность иоакимовской К. с. в отношении никоновской реформы, а также стабильность и единство печатных книг во 2-й пол. XVII в. в текстологическом и языковом отношениях. Грекоориентированность никоновской К. с. и участие в ней греков, прежде всего осужденного ранее за «еретичество» Арсения Грека, вызвали резкий протест старообрядцев.

Хотя справщики декларировали проведение К. с. по греч. оригиналам и древним рукописям, о чем неоднократно заявляли в предисловиях к изданиям (см., напр., предисловие к Служебнику (М., 1655)), на деле, однако, исправление проводилось преимущественно по юго-западнорус. печатным изданиям. Юго-западнорус. источники были авторитетны для никоновских справщиков, поскольку в ходе киево-могилянской К. с. в типографии Киево-Печерского мон-ря в 1-й пол. XVII в. тексты были исправлены по совр. греч. богослужебным книгам и соответствовали совр. греческой богослужебной практике, следов., отвечали основным целям никоновской К. с. О широком использовании юго-западнорус. изданий в ходе никоновской К. с. свидетельствуют корректурные экземпляры («ковычные книги») московских справщиков. Корректурный экземпляр Служебника (1655) представляет собой стрятинский Служебник (1604) (РГАДА. Ф. 1251. Д. 852/2); московское издание Постной Триоди (1656) правилось по киевским изданиям 1627 и 1648 гг. (Там же. Д. 1025/2); в основу московского издания Требника (1658) положен киевский Требник (1646) (Там же. Д. 978/2, 1083; ГИМ. Син. № 307); корректурной книгой Цветной Триоди (1660) была киевская Триодь (1631) (ГИМ. Син. № 323). Московское издание «Книги о священстве» свт. Иоанна Златоуста (1664) основано на львовском издании 1614 г. В сложных случаях осуществлялась сверка с греческим текстом, подтверждаемая пометами писцов, как, напр., в ковычном экземпляре Служебника 1655 г.: «В греческом сего несть» (л. 13-13 об.), в корректурном экземпляре Требника 1658 г.: «Посмотреть в греческом» (л. 214), «со греческого» (л. 4). Те же принципы характерны для иоакимовской справы. Патриарх Иоаким указывал править книги по юго-западнорусским изданиям (Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Каз., 1914. Т. 1. С. 436). Ковычный экземпляр московского Апостола 1671 г., правленный в 1679 г. Сильвестром (Медведевым), мон. Иосифом, иереем Никифором «с товарыщи», содержит исправления, которые нередко снабжены на полях пометой «киевск», т. е. ссылкой на киевское издание (РГАДА. Ф. 1251. Д. 14).

Зависимость никоновской и послениконовской К. с. от книг «литовской печати» была очевидна для противников реформ и подвергалась ими критике. Так, инок Савватий писал в челобитной в 60-х гг. XVII в.: «Нрав по грехом таков у нынешних московских грамматиков: что новое ни объявится, за тем и пошли, а старое свое доброе покинув... печатают от литовские печати взяв. А прежде сего на Москве литовские печати непотребные речи правили, a ныне опять за то же принялися; забыли то, яко иные литовские печати книги на Москве и огню предавали» (Три челобитные. 1862. С. 44). Др. старообрядческие деятели (Никита Добрынин, инок Сергий) также укоряли Никона за то, что он исправлял книги по юго-западнорус. образцам - «с лядских требников Петра пана Могилы», «с польских служебников» и т. п. (см.: Каптерев. 1996. С. 459-460).

Наряду с юго-западнорус. и греч. изданиями в К. с. использовались и др. книги. При подготовке Требника (1658), сверявшегося с греч. образцом, привлекались слав. Требник из Чудова мон-ря, серб. Требник ХV в., привезенный Арсением (Сухановым) с Афона, издания Московского Печатного двора.

Для иоакимовской К. с. характерно усиление грекофильских настроений, богослужебные книги могли правиться уже непосредственно по греч. источникам. Ориентацию на греч. образцы демонстрирует Типикон (1682), правленный Иосифом (Белым) и Евфимием Чудовским. Греч. изданиями Миней, Триоди, Псалтири, а также предположительно Анфология, Типикона и Часослова руководствовалась комиссия по справе Служебных Миней в составе Никифора Семёнова, старцев Сергия и Моисея и Евфимия Чудовского, начавшая свою работу 1 сент. 1683 г. Окончательное редактирование Миней осуществлял Евфимий, который вслед за своим учителем Епифанием (Славинецким) стремился к максимальному приближению церковнослав. языка к греческому, точному следованию греч. оригиналу, сохранял порядок и структуру греч. слов, глагольное управление и др. Основанная на буквализме грецизация церковнослав. языка, проведенная Евфимием («подобает истинно и право преводити от слова до слова, ничто разума и речений пременяя» - ГИМ. Син. № 369. Л. 74), вызвала негативную реакцию. После выхода из печати в мае 1690 г. первых Миней (за сентябрь, ноябрь и декабрь) Евфимий был отстранен от справы по обвинению в том, что он «странныя речения... приписывал... с греческих переводов без указа великих государей... и от тех же приписных ево Ефимьевых нововводных странных речений, которые в тех месячных Минеах напечатаны, многие люди сумневаютца, и в церквах Божиих чинятца мятежи, и их, великих государей, денежной казне от переделок убытки многие» (цит. по: Мансветов. 1883. С. 57). Царским указом 1690 г. Минеи были переизданы без правки Евфимия.

Обоснование редакторами своих исправлений носило преимущественно грамматический характер и демонстрировало хорошее знание грамматики. Ссылки на Грамматику Мелетия (Смотрицкого) 1648 г. и цитаты из нее содержатся в полемических сочинениях Епифания (Славинецкого), Евфимия Чудовского, Сильвестра (Медведева), Симеона Полоцкого, составившего для Собора 1666-1667 гг. доклад-обоснование проведенных языковых исправлений, и др. Обнаруженные справщиками ошибки в текстах объясняются непричастностью допустивших их книжников к грамматическому учению («ради неучения грамматических наук» - Афанасий [Любимов], архиеп. Увет духовный. М., 1682. Л. 261). Евфимий Чудовский в трактате «О исправлении в преждепечатанных книгах Минеах» указывает на то, что невежество прежних переводчиков и писцов связано с незнанием ими грамматики «славенскаго» языка: «Книгописатели же рустии или и преводници неции, бывше не велми известни грамматице славенстей (не бе бо древле изъяснена на славенском языце яко ныне), и о степенях или небрегоша, или недоразумеша, писаша ово правилно, аще и не везде, ово же и неправилно» (цит. по: Никольский. 1896. С. 93). Исправить эти ошибки могут только люди «искуснии грамматице», поэтому книжное исправление порой характеризуется ими как «грамматическое». Грамматический характер К. с. был официально утвержден патриархом Иоакимом, к-рый в прениях со старообрядцами в Грановитой палате в 1682 г. заявил, что К. с. в ходе богослужебной реформы велась «по грамматике», и обвинил противников в том, что они «грамматическаго разума не коснулися» и не знают, «какову силу в себе содержит» (Три челобитные. 1862. С. 35). Придание грамматике большего значения, чем традиц. текстам, использование справщиками Грамматики Мелетия (Смотрицкого), принявшего униатство, вызывали недовольство старообрядцев, утверждавших, что реформаторов «свела с ума несовершенная их грамматика да приезжие нехаи... смутилися и книги портят, якоже и прутся своею глупою грамматикою» (Там же. С. 27-28).

Никоновская и послениконовская К. с. существенно изменила облик церковнослав. языка великорус. извода, приблизив его к юго-западнорус. изводу. «Справщики в значительной степени сохраняли язык юго-западнорус. оригиналов, изменяя его лишь по ограниченному числу признаков» (Успенский. 2002. С. 435). Влияние юго-западнорус. оригиналов в наибольшей степени проявилось на орфографическом и орфоэпическом уровнях: великорус. формы собственных имен получают юго-западнорус. ударение (Савватий Þ Савватий, Фотий Þ Фотий, Михаил Þ Михаил, Феофан Þ Феофан и др.), последовательно вводится буква Й («иже с краткой»), к-рая была свойственна юго-западнорусской, но не великорус. традиции церковнослав. языка, и др. \tab

Изменения церковнослав. языка на грамматическом и лексическом уровнях были мотивированы, как правило, ориентацией на греч. тексты и греч. языковые модели. Подобно деятелям афоно-тырновской К. с. и позже прп. Максиму Греку, никоновские и иоакимовские справщики руководствовались представлениями о том, что церковнослав. язык должен выражать те же значения и по возможности тем же образом, что и греч. язык. Под влиянием греч. языка: а) в парадигму простых прошедших времен вводятся формы перфекта 2 л. ед. ч. с целью снятия омонимии 2-го и 3-го лиц ед. ч. аориста и имперфекта, к-рая была чужда греч. языку; б) изменяется окончание род. п. ед. ч. существительных муж. рода   /  (ср. исправления Епифанием (Славинецким) Символа веры:     ); в) дательный приименной падеж заменяется родительным приименным           ); г) конструкции с прилагательным заменяются конструкциями с существительным в родительном падеже         ); д) энклитические местоимения в дательном падеже заменяются притяжательными местоимениями (      ); е) падежная форма относительных местоимений «иже, яже, еже» определяется не моделью управления глагола-сказуемого придаточного предложения, а падежной формой определяемого слова главного предложения (          ); ж) в 1-м и 2-м лице ед. ч. местоимение «свой» заменяется местоимениями «мой, твой» (       ), в 3-м л. местоимение «его» заменяется местоимением «свой» (Христос истинный Бог наш молитвами Пречистыя Его Матере Пречистыя Своея Матере); з) предлог «о» ( ) заменяется предлогом «в» (в соответствии с греч. ἐν) (                  ) (см. подробнее: Успенский. 2002. С. 437-462).

С ориентацией на греч. язык связано введение большого числа лексических неологизмов - греч. заимствований и сложных слов, образованных по греч. моделям. Это особенно характерно для Епифания (Славинецкого) и Евфимия Чудовского. Так, в «Скрижали» впервые употреблено созданное Епифанием слово «дориносимый», состоящее из греч. (δόρυ - копье) и слав. компонентов; слово вошло в Херувимскую песнь. Евфимий в сочинении об исправлении Миней (1692) настаивает на употреблении таких грецизмов, как «характир» (вместо «образ»), «дракон» (вместо «змий») и др.; примечательно, что слово «дракон» он склоняет с отражением греч. изменения основы: «дракон, драконта, драконтов» (см.: Никольский. 1896. С. 87, 125, 130).

Правомерность исправлений справщики подтверждают ссылками не только на грамматику церковнослав. языка, но и на греч. грамматику. Так, в «Правилах на отмены речений святаго Символа» Епифаний последовательно ссылается на греч. грамматику, объясняя исправления в Символе веры. Оправдывая исправление «Творца небу» на «Творца небесе», он пишет: «Сице написася по правилу греческому убо и славенскому же, глаголющу сице: Двою существителну различных вещей стекающуся, другое их в родителном полагаемо бывати обыче» (цит. по: Гезен. 1884. С. 126-127). На греч. язык ссылается и Симеон Полоцкий, обсуждая исправление «во веки веком» на «во веки веков»: «Тако в греческих стоит писаниих, тако и во прочиих, убо и в словенских такожде быти подобает» (Симеон Полоцкий. Жезл правления. М., 1667. Л. 151 об.). Евфимий заключает свое сочинение об исправлении Миней принципиальным заявлением: разумные люди должны рассудить, «чесому должно есть последовати: греческаго ли диалекта лежащей во святых писаниих истине или рускым писцом, писавшым, и описывавшымся, и не исправившым писанных ими» (цит. по: Никольский. 1896. С. 134). Так же обосновывалось и изменение в написании имени Иисус (Iиcyc вместо Icус). Реформаторы утверждали: «А имя Иисусова справили против грамматическаго разума» (Афанасий [Любимов], архиеп. Увет духовный. М., 1682. Л. 184 об.) - в соответствии с греч. орфографией, входящей в «грамматический разум». Т. о., никоновская и иоакимовская справы последовательно игнорировали традиц. рус. восприятие сакральных текстов, противопоставляя ему греч. образец и грамматические правила. В результате старообрядцы обвинили патриарха Никона в том, что он «исказил» не только церковнославянский язык (тексты), но и вероучение (в частности, что под именем «Иисус» новообрядческая Церковь почитает не Бога Сына, но антихриста).

Библейская К. с. 2-й пол. XVII в., к-рой руководил Епифаний (Славинецкий), осуществлялась в общем русле никоновской и иоакимовской К. с. При подготовке 1-го московского издания Библии 1663 г. была использована Острожская Библия (корректурный экземпляр: РГАДА. Ф. 1251. Д. 149). В предисловии к Библии 1663 г. Епифаний подчеркивал, что ввиду недостатка греч. рукописей и людей, знающих греч. язык, московское издание было осуществлено по Острожской Библии «неизменно», кроме орфографии и «некиих вмале имены и речений явственных погрешений». Только Псалтирь была включена в издание в редакции Епифания, исправившего текст по греч. оригиналу. Языковые изменения, внесенные при подготовке Библии 1663 г., затронули гл. обр. орфографию. Правка на грамматическом уровне сводилась к следующему. Устранялись грамматические ошибки (допущенные в Острожской Библии в отношении собственно книжных церковнослав. форм, не имевших аналогов в живом языке); получила последовательное выражение грамматическая категория одушевленности/неодушевленности; на основе рекомендаций Грамматики Мелетия (Смотрицкого) устранялась грамматическая омонимия (глагольных форм 2-го и 3-го лица ед. ч. аориста, отдельных падежных форм ед. и мн. числа имен существительных муж. и жен. рода с основой, оканчивающейся на мягкий согласный, шипящий и «ц» и др.). Синтаксические замены (исправление форм относительных местоимений в сложноподчиненных предложениях, установление формального тождества греч. и слав. инфинитивных конструкций с целевым значением посредством введения «еже» - аналога греч. артикля ср. рода τὸ) также свидетельствуют об ориентации справщиков на труд Мелетия (Смотрицкого).

На Соборе 1673 г. было принято решение отредактировать «Библию всю вновь, Ветхий и Новый Заветы с книг греческих» (цит. по: Евгений. Словарь. 1827. Т. 1. С. 180). Согласно указу 1673 г. в состав библейской комиссии помимо Епифания (Славинецкого) вошли его ученик Евфимий Чудовский, бывш. игум. путивльского Молченского монастыря Сергий, чудовский мон. Екклесиарх, иеродиак. Моисей, иерей Никифор Симеонов и 2 писца - Михаил Родостамов и Флор Герасимов. Кончина Епифания в 1675 г. не позволила завершить начатую работу, к печати был подготовлен только НЗ (РГБ. Ф. 310. № 1291). На этом этапе библейской К. с. правильность текста связывалась уже с буквальной зависимостью от греч. источников (перевод НЗ опирается на европ. издания Септуагинты), а основная языковая установка заключалась в максимальном уподоблении церковнослав. языка греческому на всех уровнях. «На уровне лексики данная тенденция реализуется в обильном и не всегда мотивированном притоке иноязычных слов, на уровне синтаксиса - в элементах греческого управления, греческой структуры фразы, на уровне акцентологии - в следовании греческой системе ударений в заимствованных словах, на уровне орфографии - в грецизирующем начерке, переходящем местами в пографемное воспроизведение облика заимствуемого слова» (Исаченко. 2004. С. XXIII). Грецизация синтаксического строя церковнослав. языка в переводе НЗ 1673-1674 гг. проявилась в регулярном употреблении конструкций с родительным приименным в соответствии с греч. генетивом вместо дательного приименного или притяжательного прилагательного; в точном соответствии греч. и слав. инфинитивных конструкций с целевым значением. В области морфологии грецизация заключалась в последовательной замене форм двойственного числа формами множественного числа в соответствии с новопечатным греч. библейским текстом; в замене у существительных муж. рода нулевой флексии в род. падеже мн. ч. на флексию -ов/-ев, устранявшей омонимию форм им. падежа ед. ч. и род. падежа мн. ч., что также можно рассматривать как проявление греч. ориентации - в греч. парадигме такая омонимия отсутствует.

В 1678 г. патриарх Иоаким поручил новой комиссии справщиков - мон. Иосифу (Белому), иером. Никифору (Симеонову) и Сильвестру (Медведеву) с помощниками - исправление Апостола. Апостол, правленный по греч. оригиналу и по московским и юго-западнорус. изданиям, вышел в 1679 г. (экземпляры издания не сохранились; ковычный экземпляр: РГАДА. Тип. № 11).

В XVIII в. К. с. богослужебных книг прекратилась. В 1713-1750 гг. в продолжение никоновской и иоакимовской К. с. шло исправление четьего текста Библии по московскому изданию 1663 г. Указ Петра I Алексеевича от 14 нояб. 1712 г., ознаменовавший переход К. с. из ведения духовной власти к светской, предписывал книжникам «соглашать и править во главах и стихах противу греческия Библии грамматическим чином» (цит. по: Евсеев. 1916. С. 8). Работа библейской комиссии проходила в неск. этапов и завершилась изданием в 1751 г. Елизаветинской Библии.

На 1-м этапе (1713-1720) К. с. осуществляли справщики Московского Печатного двора Софроний Лихуд (см. в ст. Лихуды), Феофилакт (Лопатинский), Ф. П. Поликарпов-Орлов, Н. С. Головин и др. (правленая рукопись: ГИМ. Син. № 22). Их работа была основана на методе конъектурной критики и состояла в определении ближайших источников слав. текста и редактировании его по этим источникам - не только по греч. Септуагинте (как предполагалось указом Петра I), но и по лат. Вульгате и евр. тексту (полиглоттам 1514-1517 и 1657 гг.). Редакторы стремились достичь точности в переводе и в то же время понятности, поэтому сужали сферу употребления «странных», «неприродных» (в т. ч. греческих) элементов. Петровские справщики ориентировались в основном на нейтральные элементы церковнославянского языка, воспринимаемые как исконные; специфически книжные эллинизмы (родительный приименной, одиночное отрицание, инфинитивные обороты с «еже» и др.) использовались в ограниченном объеме. В 1723 г. Синод одобрил проделанную справщиками работу.

Второй этап исправления (1741-1743) связан с деятельностью Кирилла (Флоринского) и Фаддея (Какуйловича), отталкивавшихся от текста петровских справщиков. Правка этого периода (РГАДА. Ф. 381. Оп. 1. Д. 1059) имела результатом пословный перевод библейского текста с греч. оригинала, сопровождавшийся активной грецизацией церковнослав. языка. Третий этап заключался в ревизии исправлений Кирилла (Флоринского) и Фаддея (Какуйловича), осуществлявшейся в 1743-1745 гг. членами Синода; на этом этапе были устранены нек-рые грецизированные обороты в тексте. На завершающем этапе (1747-1750) над исправлением Библии трудились Варлаам (Лащевский), Гедеон (Сломинский) и Иаков (Блоницкий). Принципы их К. с. основаны на представлениях о книжной правильности, к-рые были выработаны в 10-х гг. XVIII в. В основу подготовленного издания был положен текст петровских «библиотрудников». При сверке его с греч. оригиналами был внесен ряд дополнительных исправлений (РГАДА. Ф. 796. Оп. 4. Д. 3-в. Т. 3), чтобы каждое чтение слав. текста находило соответствие хотя бы в одном греч. тексте. Правильность слав. текста понималась издателями как точность в переводе с греческого при соблюдении правил слав. грамматики. Правка на языковом уровне состояла в устранении тех употреблений (в частности, ряда грецизмов), к-рые, по мнению редакторов, не несут смыслоразличительной нагрузки. Стремление редакторов к соблюдению чистоты церковнослав. языка приблизило его к рус. языку, что, однако, не было результатом русификации, но достигалось сокращением сферы употребления специфических грецизмов.

Одним из последствий библейской К. с. стало расхождение между четьим и богослужебным текстами Свящ. Писания. Богослужебный текст более архаичен, что проявляется как на лексическом, так и на грамматическом уровнях. Четий текст отличается близостью к рус. лит. языку, что выражается в более последовательной реализации категории одушевленности/неодушевленности, более ограниченном использовании кратких форм прилагательных и причастий, в синтаксических особенностях употребления причастий и др.

Вопрос о необходимости К. c. вновь был поднят в церковной печати в сер. XIX в., когда были отмечены неясность отдельных мест в богослужебных текстах и ошибки в переводах с греческого. По сравнению с XVII в. акценты заметно сместились. Если раньше в центре внимания были вопросы текстологии (т. е. соответствия церковнослав. богослужебных книг греч. оригиналам), то теперь центральной стала проблема понятности церковнослав. текстов носителям рус. языка. Попытки исправления библейских и богослужебных книг, предпринимавшиеся в XIX-XX вв., имели целью адаптировать церковнослав. язык к нормам рус. лит. языка и осуществлялись параллельно с переводом текстов на русский язык. В 1869 г. по инициативе Московского митр. св. Иннокентия (Вениаминова) в Москве был образован Комитет для пересмотра слав. текста Евангелия, Апостола, Следованной Псалтири, Требника и Часослова. Его работа была продолжена синодальной комиссией во главе с еп. Саввой (Тихомировым), затем ее возглавил Сергий (Ляпидевский). Практические результаты деятельности комиссии были незначительны. В 1907 г. при Синоде была создана комиссия по исправлению богослужебных книг, которую возглавил архиеп. Сергий (Страгородский). Комиссия издала новую редакцию Постной и Цветной Триодей, подготовила новую редакцию Октоиха, Праздничной и сентябрьской Миней. Сохраняя церковнослав. морфологию, справщики последовательно заменяли грецизированные синтаксические конструкции и слова, непонятные носителям рус. языка. Новая редакция богослужебных книг не вошла в употребление из-за революционных событий. Вопрос о К. с. обсуждался на Поместном Соборе Православной Российской Церкви 1917-1918 гг., к-рый сформулировал программу и основные принципы К. с., однако практических результатов эти решения в то время не имели.

В 1943-1987 гг. единственным издательством на территории СССР, осуществлявшим публикацию богослужебных книг, был Издательский отдел Московской Патриархии, что способствовало языковому единообразию издававшихся церковнослав. текстов. В 1957 г. была создана календарно-богослужебная комиссия, к-рая занималась в основном проблемами богослужебного устава, эпизодически обращаясь к вопросам К. с. Наиболее важным событием этого времени стало издание в 1978-1988 гг. полного круга Служебных Миней, куда вошло большое количество прежде не публиковавшихся служб. Это издание стало реализацией решений Собора 1917-1918 гг., оно опиралось на материалы еп. Афанасия (Сахарова), собиравшего и редактировавшего службы рус. святым.